С.Глазьев об экономике - Фонд развития и возрождения исторических традиций "Имперское наследие"

Сергей Глазьев

Размышления о состоянии экономической безопасности России.

    О сегодняшнем состоянии экономики России и о том, почему мы не дотягиваем до простого воспроизводства экономической системы.
Главное противоречие заключается в том, что по состоянию производства мощностей, мы могли бы выпускать продукции в полтора раза больше, чем выпускаем. Загрузка промышленности составляет в среднем около 60%, причем производственные мощности, которые были введены за последние 5 лет в строительстве, металлургии, машиностроении вполне оптимальны по степени износа, по времени ввода в эксплуатацию. У нас достаточно и трудовых ресурсов. Российские предприятия могут увеличить выпуск продукции на 20%, не увеличивая численность персонала. Кроме того, у нас приток квалифицированных кадров с Украины, больше миллиона человек, неограниченный резерв дешевой рабочей силы из Средней Азии. Если у партнеров по Евразийскому союзу есть миграционные ограничения сегодня, то у нас нет ограничений ни по труду, ни по природным ресурсам. Но, несмотря на это, мы на единицу леса, нефти производим продукции в 5-10 раз меньше, чем мы можем на нашей сырьевой базе. Президент РФ Владимир Путин требовал, чтобы мы в этом году вышли на норму накопления ВВП — 25% , а вместо увеличения у нас сокращение с 20% до 18%. То есть вместо увеличения экономика демонстрирует состояние неуправляемости, указания сверху в области экономической безопасности не дают никакого эффекта. Хуже того, Россия находится в состоянии глубокой внешнеэкономической зависимости, которая сложилась в постсоветский период.
    Мы теряем ежегодно 100 млрд. рублей утечки капитала. Привлекаем чужие деньги под высокие процентные ставки, и на сегодняшний день уже давно превысили нормальный, допустимый уровень зависимости от притока капитала. Так уже 10 лет платим за границу больше, чем получаем, то есть совокупный трансфер легальных инвестиционных операций у нас складывается с отрицательным балансом, плюс процентные платежи, которые намного превышают доход от поступления иностранных инвестиций. Кроме того, существует неэквивалентный внешнеэкономический обмен по каналу внешней торговли. Мы переплачиваем за импорт технологий, за иностранное оборудование, оплачиваем ренту от экспортных ресурсов, выдавая на мировой рынок невоспроизводимую часть нашей экономики. То есть мы финансируем, грубо говоря, экономическое развитие за рубежом, оплачивая через экспорт интеллектуальную ренту, сидящую в импорте высокотехнологических товаров.
    Кроме того, в силу дорогого кредитования Центральным банком РФ российские негосударственные корпорации искусственно выталкиваются за рубеж, они пытаются приобрести иностранные кредиты дешевле, кредиты — под залог, пытаются трансформировать права собственности на свои предприятия под иностранную юрисдикцию, преимущественно в англосаксонскую. В результате на сегодняшний день 53% собственности наших негосударственных корпораций — иностранная собственность, то есть наполовину принадлежит нерезидентам. От того, что эти нерезиденты — российские граждане до какой-то степени успокаивает, потом они, как правило, меняют паспорта на иностранные, и семьи туда переезжают, и мы не видим их права собственности за границей. Нам по-прежнему кажется, что это собственность наших граждан, а на самом деле, возможно, они что-то уже и продали. У нас нет механизма контроля собственности за границей, нет обмена налоговой информацией. Общая доля нерезидентов 53% — разная по отраслям, например, по энергетическому машиностроению доля нерезидента составляет 85%. А когда-то, лет 20 назад мы были энергетической державой, гордились нашей энергетической безопасностью.
    Сегодня наше машиностроение даже в той части, которая внутри страны, оказывается под иностранной юрисдикцией. Поэтому приходится констатировать, что наша экономика утратила способность к самостоятельному воспроизводству, не только к расширенному, но и даже к простому, потому что объем инвестиций, который мы сегодня имеем в 2-3 раза меньше того, который был в советский период. Если считать, что тогда мы развивались по принципу расширенного воспроизводства, это расширение составляло 2-3% в год, то сегодня мы имеем объем капиталовложений в 2 раза меньше, то есть мы явно не дотягиваем даже до простого воспроизводства. По сравнению с советским периодом эффективность нашей экономики ухудшилась, скажем, если раньше по энергоемкости, материалоемкости мы отставали от других стран в 2-3-4 раза по каким-то критериям, то сейчас, это цифры двухзначного значения — так мы значительно отстаем от передовых стран.

    Такой степени «офшоризации», как у нас, нет нигде в мире.

    Большая часть товарооборота капитала в государственном секторе проходит через офшорные зоны, через иностранную юрисдикцию. Особую угрозу национальной безопасности создает сложившаяся ситуация с регистрацией прав собственности на большую часть крупных негосударственных российских корпораций и их активов в офшорных зонах, где осуществляется основная часть операций с их оборотом. Мы потеряли, в основном, за нулевые годы примерно 1 триллион долларов, вывезенных за рубеж, из которых полтриллиона мы вообще не знаем, куда делись. А вторая половина крутится в офшорах и периодически возвращается в российскую экономику, то есть оборот нашего частного капитала прочно увяз в оффшорном механизме. Российские корпорации выводят деньги, а затем привлекают их под видом иностранных инвестиций, таким образом, половина средств остается за рубежом. При этом процесс абсолютно доминирует в системе инвестиционного обмена с внешним миром, поскольку до 80% поступающих иностранных инвестиций, не что иное, как деньги из офшоров, ранее туда выведенные. Понятно, что для нашей системы этот процесс идет с большим минусом, на триллион долларов мы констатируем вывоз капитала и в то же время, почти на этот же триллион наша экономическая система заняла деньги за границей. Объем иностранных займов нашими экономическими субъектами достиг 700 млрд. долларов. Почему так? Если бы у нас не было офшорной дыры, мы не допускали бы утечку капиталов в таких объемах, экономике не хватило бы денег для удовлетворения механизма воспроизводства, который сейчас есть.
    Почти зеркальная картина. Деньги, которые из страны выводятся, они затем занимаются и возвращаются как внешние займы, и через внешние займы потом формируется денежная масса и определяется внешняя зависимость. Когда американцы ввели против нас экономические санкции, главным звеном которых было финансовое эмбарго, тут же оказалось, что своих внутренних источников для замещения иностранных денег у нас нет. На эмбарго мы стали отвечать симметрично. Согласились на то, что иностранные кредиторы вывели свои деньги обратно, и за последние два года мы потеряли примерно 250 млрд. долларов в виде возвращенных кредитов и инвестиций. Внешняя зависимость снизилась, объем внешних займов примерно равен объему резервов, то есть около 500 млрд. но ничего принципиально это в нашей экономике не поменяло, за исключением того, что сократилось количество денег. Президент России неоднократно давал указания о деофшоризации российской экономики, которые необходимо выполнить.

    Изменение денежно-кредитной политики — условие выживания России.

    В нашей экономике искусственно создано состояние денежного голода. Мы сами себе создали ограничения в области денежно-кредитной политики. Во всех странах мира деньги, которые вливаются в мировую экономику, это фиатные деньги, то есть ничем не обеспеченные, которые вливаются под долги. Для того чтобы загрузить производственные мощности, государство всегда создает механизм кредитной эмиссии ничем необеспеченных денег. Для того чтобы монетизировать экономику, так как это необходимо для обеспечения нормального воспроизводства, необходимо деньги создать. Этим занимаются все государства мира с 19 века весьма успешно, примеры японского, китайского подъема экономики. Самое простое, что может сделать государство – насытить экономику деньгами. И, если бы Центральный банк начал обеспечивать кредитами коммерческие банки, которые кредитовали бы производственные предприятия под переучет векселей, создавались бы рубли. Президентом в 2008 году было принято решение накачать банки деньгами для передачи реальному сектору.
    Напечатали 2 трлн. рублей, раздали банкам. В результате — реальному сектору досталось примерно 15%, большая часть пошла на валютный рынок, поэтому денежная эмиссия — это дело рискованное, если не следить за тем, куда деньги пойдут, то пойдут они туда, куда загоняет их сегодня Центральный банк. Вот, например, Китай использует смешанную систему, похожую на советский опыт, когда деньги создавали под планы развития производства. В Советском Союзе не было проблемы денежных знаков, была проблема сбалансированности мощностей. Если план сверстан, деньги создавались в том количестве, в котором они были нужны. Экономисты-монетаристы говорят, что количество денег в экономике всегда определяется экономическим состоянием. Результаты обработки статистических данных по 60 странам показывают, что, если в экономике денег слишком много, наступает инфляция, и, если слишком мало, тоже наступает инфляция. Наша страна находится в недомонетизированной зоне, то есть мы находимся в ситуации, когда объема денег не хватает, инфляция возрастает. Но для России все происходит еще и наоборот тому, что написано в монетаристских учебниках. Учитывая содержание денежной массы, деньги начинают создаваться для своих, особо приближенных привилегированных структур. Деньги печатают каждый день, вопрос для кого их печатают, заслуживает отдельного разговора. У нас некоторые субъекты получают деньги под 0,5% годовых на 3–5 лет. А другие идут на ключевую ставку 10% и то под залог, а если у тебя нет залога, иди на рынок, бери под 20% и то на срок не больше года. Когда Центральный банк поднял процентные ставки, начал политику сжатия денежной массы, предприятия почти всех отраслей промышленности, кроме химического и добывающего комплекса, в том числе нефтегазовой отрасли, стали настолько низко рентабельными, что по процентным ставкам брать кредиты не могли. Мало того, им пришлось возвращать кредиты, поскольку «себе дороже», что называется. И таким образом, экономика попала в инфляционную ловушку, сокращение количества денег вызывает повышение инфляции, потому что растут издержки и процентные ставки приходится переносить на цену готовой продукции. Увеличение количества денег для России означает снижение инфляции всегда, за весь период наблюдения после нулевого года. То есть механизм воспроизводства нашей экономической системы сегодня имеет одно главное узкое место — это нехватка денег. Причем, нехватка создана искусственный путем, мы видим, что другие страны проводят политику низких процентных ставок, они поощряют заимствования в экономике, стимулируют расширение кредита — и это связано с тем, что мир переживает структурную революцию, формируется новый технологический план для освоения новых технологических вызовов. Для этого требуется большое количество инвестиций.
    Формируются денежные массы передовых стран, которые на этот технологический вызов отвечают резким расширением кредита. За 8 лет после начала перехода к новому технологическому укладу, который ознаменовался глобальным финансовым кризисом, все страны резко наращивают количество денег. Больше всех преуспел Китай — в 4 раза, количество долларов в экономике мира увеличилось в 5 раз, количество йены в 3,5 раза, евро — в 1,5 раза, и только в России количество денег в абсолютном выражении сократилась. Других таких стран в мире больше нет. Все эти деньги были влиты в экономику достаточно простым образом. Возьмем пример стран, которые совершили скачок из состояния отсталости на передовой уровень. Чудес не бывает, за всеми этими экономическими чудесами стоит банальное накопление денег, затем резкий подъем инвестиций, это инвестиции целевые, которые учитывают перспективы экономического развития. Все это осуществляется в рамках стратегического планирования с учетом мирового опыта, прогнозов научно-технического развития, и учитывая главный фактор экономического роста — повышение инвестиций. За счет чего передовые страны поднимали норму накопления в 2-3 раза? Все эти страны свою денежную систему построили за счет сырьевой кредитной денежной эмиссии. Проиллюстрирую, как работают американцы и европейцы. Вот, например, механизм денежной эмиссии США. Все деньги, которые американская денежная система эмиссирует, проходят через государственный контроль, если быть точным, 95% американских долларов эмитируется под покупку облигаций американского казначейства — они идут на финансирование дефицита бюджета США. Именно поэтому у американцев такая мощная экономическая политика, такие мощные расходы на НИОКР, военно-промышленные возможности — это все основано на эмиссии ничем необеспеченных долларов, имеется в виду реальными активами, они обеспечены только долговыми обязательствами США. Конечно, эту систему можно критиковать, также и в Европе все устроено, только в Европе вместо одного казначейства 20. Американские олигархи 5% денег допечатывают и они идут непосредственно в банковский сектор. Такая же примерно система в Японии существует, но там не только — бюджет, еще банки развития фигурируют в качестве получателя дешевых денег. Нам почему-то это делать запрещено. У нас считается, что нужно печатать деньги только под покупку иностранной валюты. И в этом кроется внешняя зависимость России от иностранных источников кредита.
    И в этом кроется причина, почему наша страна утратила самостоятельное воспроизводство, потому что все деньги поступают только из-за рубежа, затем туда же направляются наши товары — это сырье, нефть, газ — все, что нужно внешнему миру от нас. Наша экономика работает в тех направлениях, откуда поступают деньги.

    О спекуляциях на рынке.

    Объем валютных спекуляций на Московской бирже выросли пятикратно, а совокупная величина этих операций в 15 раз превышает объем ВВП от всей экономической активности. 100 триллионов рублей в квартал получается сегодня на Московской бирже. Примерно 95% операций, которые совершаются на бирже, не имеют отношения ни к экспорту, ни к импорту, ни к привлечению иностранных инвестиций. Это великолепный бизнес тех, кто, манипулируя рублем, ничем не рискует и получает прибыль под 100% годовых. Никакие процентные ставки на это не влияют, потому что доходность позволяет брать и под 15% и под 20%, а иностранные источники кредита охотно предоставляют деньги на срок до одного месяца, тем более что 2/3 операций на финансовом рынке идут в пользу иностранцев. Финансовые санкции США на краткосрочные кредиты не распространяются. Американцы сознательно для нас открыли окно, чтобы наши спекулянты могли брать столько денег, сколько захотят, раскачивая наш рынок, дестабилизируя ситуацию и получая сверхприбыль за счет обесценивания рублевых сбережений и доходов.
    Центральный банк поднял процентные ставки, отпустил курс рубля в свободное плавание и отдал на откуп валютным спекулянтам. Все это привело к тому, что деньги стали уходить из реального сектора в сектор валютных спекулянтов. В результате на сегодняшний день мы потеряли 16 триллионов рублей. Это цена некомпетентности политики денежных властей. Должен быть восстановлен государственный контроль над Московской биржей, она должна быть подотчетна Центральному банку РФ.

    О сегодняшней структуре денежного обращения и путях выхода.

    Мы предлагаем обуздать эту рыночную стихию, которая на самом деле совсем не рыночная. В отличие от США у нас доля государственного бюджета в инвестиционном котле ничтожно мала. Иностранные кредиты, инвестиции, поступление иностранных средств в валюте — порядка 75% всех денежных масс сформировалось под иностранные источники. Центральный банк выдает коммерческие кредиты под залог ценных бумаг, которые находятся в ломбардном списке, это краткосрочные операции на одну неделю, на несколько дней, они интересны только спекулянтам. Для производственной сферы такие операции особой роли не играют, зато они создают нижнюю планку процентной ставки через ключевую ставку, под которую Центральный банк подгоняет все операции на финансовом рынке. И только около двух триллионов рублей производственный сектор получает через коммерческие банки. Все финансирование в совокупности, все институты государственной поддержки, используют специальные инструменты кредита финансов на сумму около двух триллионов рублей. Такова на сегодняшний день структура нашего денежного обращения. Учитывая европейский опыт, наш собственный, а также китайский и японский, мы предлагаем перейти к некоторой смешанной модели. Сырьевая кредитная эмиссия, создаваемая под планы развития производства — планы, которые формируются государством на основании предложений бизнеса, должны оформляться инвестиционными контрактами. Есть прообраз таких контрактов — это специнвестконтракты в российских регионах, когда предприятия, создавая производства, берут на себя обязательства по выпуску продукции, обеспечивая тем самым рабочие места. А государство, обеспечивая макроэконоические условия, обеспечивает дешевым кредитным ресурсом. Уполномоченные банки в этой системе обязаны контролировать нецелевое использование денег. Таким образом, бизнес и государств договариваются о стратегии развития и берут на себя обязательства. Ничего сложного в этом нет. Для Военно-промышленного комплекса создали 10 банков, которые успешно занимаются такой деятельностью. Это банки, которые работают с чужими деньгами, контролируя их целевое использование. Любой российский банкир расскажет, как это делать, используя современные технологии. Эта система ориентирована на то, что Центральный банк у нас становится важнейшим инструментом финансирования экономического роста. Если нам не удастся добиться такого решения, есть еще один вариант — создание государственного внебюджетного, инвестиционного кредитного фонда, на который необходимо выделить такое количество денег, чтобы оно хотя бы компенсировало тот объем, который Центральный банк вместе с внешними кредиторами изъяли из российской экономики. Это возврат внешних источников кредита — 250 миллиардов долларов, которые потеряла наша экономика за последние два года, и 5 триллионов, которые сжал Центральный банк. 5 триллионов необходимо вернуть целевым образом, через специальный механизм кредитования инвестиций, который может быть легко создан. В этой системе остается ключевая ставка, она может быть 10–15%, здесь она не играет особой роли, потому что основной кредитный поток будет идти по целевым каналам в рамках системы стратегического и коммуникативного планирования. В основе этого механизма — технологический прогноз, выбор приоритетов и гибкая система переговоров государства, науки и бизнеса по взятию на себя взаимных обязательств.

    О современных технологических вызовах и вероятности оказаться на китайской периферии.

    Самый большой вызов сегодня для нас — это наше научно-техническое отставание. Если мы не преодолеем деградацию в научно-экономической сфере, то наша денежная политика нам не поможет. Для того чтобы деньги работали, необходимо чтобы промышленность производила конкурентноспособную продукцию. К сожалению, у нас сохраняются тенденции деградации, мы остаемся единственной страной в мире, где продолжает уменьшаться количество ученых, инженеров, для нормального конкурентного развития их должно быть в три раза больше. Мы сегодня оказались на периферии финансово-экономической системы, поставив в зависимость нашу банковскую финансовую систему от финансовой системы США. Несмотря на то, что мы потенциально самая богатая страна, мы этими богатствами не можем распорядиться, потому что искусственно оказались в долговой денежной зависимости от западных финансовых структур, так и не создав своего собственного механизма финансирования экономического развития.
    Если мы сейчас не создадим финансовый механизм, наша экономика стихийно будет прибиваться к китайской. Китайские банки, инвестиционные компании активно у нас работают и предлагают дешевые длинные деньги. Сейчас они смело предлагают их вместе со своей рабочей силой и вместе со своими технологиями. Пока мы еще от этого отказываемся, просим только денег, но когда они дают деньги, то вкладываются в нашу экономику, таким образом, мы переходим с американской периферии на китайскую. Для нас это, конечно, принципиальная разница, американцы сегодня ведут антироссийскую агрессию по отношению к нам, а с китайцами – мы партнеры. Но для нашей экономики это все равно сохранение периферийного положения со всеми вытекающими отсюда последствиями. Экономическая безопасность России невозможна без самостоятельного устойчивого воспроизводства экономической системы».
источник