Иностранные династии в России - Фонд развития и возрождения исторических традиций "Имперское наследие"

Д.С.Барташев

Иностранные династии в России в XIX - начале XX в.: правовой и социальный статус.

    В последнее время внимание многих исследователей привлекает как история собственно Российской Императорской Фамилии, так и её боковых ветвей. В данном случае речь пойдёт о герцогах Лейхтенбергских, русских принцах Ольденбургских и российской ветви герцогов Мекленбургских. Представители этих трёх фамилий, будучи ближайшими родственниками Дома Романовых, соблюдали традицию служения России на протяжении нескольких поколений, их статус в ряде случаев был юридически оформлен, наконец, они владели движимым и недвижимым имуществом в Российской империи.    
    Появление этих боковых ветвей Императорского Дома в России относится к царствованию Николая I. Лейхтенбергские вели своё происхождение из Франции, где в начале XIX века потомок старинного аристократического рода, известного с XIV столетия, Евгений Богарне, возвысился во многом благодаря второму браку своей матери Жозефины с Наполеоном Бонапартом. После падения приёмного отца принц Евгений Богарне обосновался во владениях своего тестя, Короля Баварии, пожаловавшего зятю (в обмен на сумму в 5 миллионов франков, выданных по решению Венского конгресса) титул герцога Лейхтенбергского и ряд привилегий.  
    Младший из сыновей принца Евгения Богарне, герцог Максимилиан Лейхтенбергский, сочетавший исключительные внешние данные с увлечением естественными науками, приехал в Россию на манёвры и сумел произвести благоприятное впечатление на могущественного русского царя и его любимую дочь Великую Княжну Марию Николаевну. В июле 1839 года состоялась свадьба герцога и великой княжны. В дальнейшем каждый из их семерых детей получал при рождении титул Императорского Высочества, а после смерти герцога Максимилиана в 1852 году им было присвоено именование князей Романовских. Тогда же в Основные законы Российской Империи были внесены пункты, согласно которым всё потомство Великой Княгини Марии Николаевны от брака с герцогом Лейхтенбергским включалось в состав Императорской фамилии. Таким образом, род Богарне, нигде и никогда не царствовав, благодаря дальновидной матримониальной политике Наполеона, а затем — волеизъявлению Императора Николая I получил уникальную возможность подняться на одну ступень с древнейшими династиями Европы1.     
     Ольденбургский Дом, наоборот, владел обширными территориями с раннего средневековья. Именно от него по прямой мужской линии происходили Российские государи, начиная с Императора Петра III. В 1809 году находившийся на русской службе один из ольденбургских принцев, Георг, был предназначен в качестве жениха для красивой и одарённой сестры Александра I — Екатерины Павловны (именно в ней на волне недовольства тильзитским и либеральным курсом Императора многие уже видели будущую Екатерину III). В 1830 году Николай I вызвал из Ольденбурга сына этой четы, принца Петра Георгиевича, и велел зачислить того на действительную военную службу. В дальнейшем Император Николай I и сменивший его Александр II поручали принцу Петру Георгиевичу самые ответственные административные посты, в частности, тот на протяжении многих лет возглавлял государственные благотворительные учреждения Российской Империи имени Императрицы Марии Фёдоровны (4-е отделение Собственной Е.И.В. канцелярии), а также являлся председателем департамента гражданских и духовных дел Государственного Совета. Дети принца П.Г. Ольденбургского также остались в России и достойно зарекомендовали себя на военном поприще и ниве благотворительности2.     
    Мекленбургский Великогерцогский Дом интересен прежде всего тем, что он являлся единственной в Западной Европе династией славянского происхождения, на протяжении веков, правда, полностью онемечившейся. В 1851 году один из представителей этой династии — герцог Георг-Август Мекленбург-Стрелицкий — прибыл в нашу страну, чтобы жениться на племяннице Николая I — Великой Княжне Екатерине Михайловне. Новоиспечённый генерал русской службы оказался неплохим знатоком артиллерийского дела, чуть позднее ему был доверен пост инспектора стрелковых батальонов. Оба сына герцога и Великой Княгини — Михаил и Георгий Георгиевичи также продолжили службу в русской армии3.  
    На протяжении второй половины XIX и первых лет XX века представители этих трех ветвей входили, наряду с собственно членами Дома Романовых, в число так называемых Высочайших особ при Русском дворе. Впрочем, лишь Романовские (Лейхтенбергские), пусть и самые скромные по происхождению, формально являлись (в отличие от Ольденбургских и Мекленбургских) членами Императорской фамилии, хотя именно поэтому они могли быть только православными4, в то время как потомки остальных двух домов, оставаясь подданными своих германских государей, пользовались в России свободой вероисповедания.  
Можно также добавить, что принц Евгений Богарне, 1-й герцог Лейхтенбергский получил от баварских королей ранг «Королевского Высочества», который затем должен был передаваться старшему в роду среди его потомков; остальные же довольствовались титулом «Светлости»5. Младший сын принца Евгения — Максимилиан, 3-й герцог Лейхтенбергский был возведён своим тестем Николаем I в достоинство «Императорского Высочества» лично6. В дальнейшем каждый из детей Марии Николаевны и герцога Максимилиана наделялся при рождении тем же титулованием, именуясь «Императорского дома Приращением»7. Император Александр III законом от 2 июля 1886 года ограничил число лиц, имевших право на титул Императорского Высочества и связанные с ним прерогативы сыновьями и внуками Императоров8. Под действие этого акта попали и князья Романовские. Если в отношении принца Александра Георгиевича, 7-го герцога Лейхтенбергского, родившегося до принятия данной нормы, было сделано исключение, то уже его единокровные брат с сестрой, Сергей и Елена, могли употреблять лишь титул просто «Высочества»9. Что же касается тех Лейхтенбергских, кто получил эту фамилию в результате морганатических браков (Зинаида Дмитриевна и потомство Николая Максимилиановича), то они пользовались титулованием «Светлости»10.         
   

    Принц Георгий Ольденбургский был пожалован Александром I званием «Императорского Высочества» лично в день своего бракосочетания с Екатериной Павловной11. Однако его потомки имели право только на ранг «Светлости». Впрочем, уже в 1845 году, по случаю крещения Великого Князя Александра Александровича (будущего Императора Александра III), принц Пётр Георгиевич был награждён возведением вместе с супругой в то же достоинство, что носил его покойный отец12. Дети принца Петра Георгиевича получили потомственный титул «Высочества» от Великого Герцога Ольденбургского в 1855 году13. Один из них, принц Александр Петрович, был пожалован титулом «Императорское Высочество» в 1914 году в ознаменование пятидесятилетнего юбилея своей действительной службы14.    
   Наиболее просто обстояло дело в случае с русской линией Мекленбург-Стрелицких. Все они пользовались общим титулом «Великогерцогского Высочества» и дополнительно в России ничего не получали15.        
   Таким образом, титулование, на которое имел право отдельно взятый представитель каждой из рассматриваемых фамилий, указывало на степень его близости к Российскому Императорскому Дому.             
   Необходимо отметить, что как российские, так и германские династические законы чрезвычайно строго относились к случаям так называемых неравнородных, или морганатических, браков. В России подобные ситуации регулировались на основе статьи 36 Основных законов, гласившей: «Дети, происшедшие от брачного союза лица Императорской Фамилии с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, на наследование Престола права не имеют»16, а также статьи 188: «Лицо Императорской Фамилии, вступившее в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, не может сообщить ни оному, ни потомству, от брака сего произойти могущему, прав, принадлежащих Членам Императорской Фамилии»17.   
   Так, морганатическим супругам князей Николая и Евгения Максимилиановичей Романовских был в разное время дарован потомственный титул графинь Богарне, напоминавший о происхождении этого рода18. Одна из них, З.Д. Скобелева, всё же получила в 1889 году достоинство герцогини Лейхтенбергской, на что последовал бурный протест баварского правительства, оставленный, впрочем, без внимания императором19. Так или иначе, большую часть жизни Князь Николай Максимилианович был вынужден практически безвыездно провести за границей, невзирая на тот факт, что как раз к нему Император Александр III «относился благосклонно именно потому, что хотя он был женат морганатическим браком, но в семейном отношении держал себя безукоризненно»20.   
   Все без исключения представители этих трёх фамилий мужского пола состояли на военной службе. Такое положение вещей было в традициях как Династии Романовых, так и подавляющего большинства зарубежных владетельных домов. Собственно говоря, в доныне сохранившихся монархиях (Великобритания, Испания, страны Бенилюкса и т.п.) подобная практика остаётся почётной обязанностью (или правом) наследников древних царствующих семей.          
   В дореволюционной России каждый мальчик, родившийся у кого-нибудь из Романовых или их родственников, о которых идёт речь, зачислялся при крещении в списки одной (иногда сразу нескольких) из гвардейских частей. До середины XIX века это было сопряжено с присвоением офицерского чина; так, например, принц Пётр Георгиевич Ольденбургский после произведения вышеупомянутого обряда получил сразу ранг полковника21. Обычно же младенец производился в первый офицерский чин. Затем параллельно с взрослением и воспитанием отпрыска царских кровей шло его повышение по Табели о рангах. Таким образом, к моменту совершеннолетия и вступления в строевую службу юный герцог или принц был уже, как правило, штаб-офицером. Отсутствие необходимости «тянуть лямку» создавало, несомненно, большие удобства для обладателей этих привилегий, но, в конечном счете, негативным образом сказывалось на их служебной деятельности, прежде всего в военное время. Так, в кампанию 1877-78 годов принцы Николай и Евгений Максимилиановичи Лейхтенбергские, несмотря на личную храбрость, проявили неспособность самостоятельно руководить крупными массами войск22.      
    Подобные явления способствовали тому, что на протяжении второй половины XIX века дата производства августейших юношей в офицеры неуклонно сдвигалась от рождения к совершеннолетию, хотя зачисление в гвардию при крещении осталось их неизменной прерогативой  вплоть до 1917 года.       
   Разрастание семей Лейхтенбергских, Ольденбургских и Мекленбургских вызывало потребность в формировании особой системы чинопроизводства их представителей. Высочайшее повеление от 27 ноября 1869 года гласило: «Принцев Ольденбургских и князей Романовских, числящихся в обер-офицерских чинах в разных частях Гвардии, повышать в чины по линии своих полков, вместе со старшими сверстниками, производимыми на открывающиеся вакансии, на том же самом основании, как повышаются флигель-адъютанты. А так как некоторые из князей Романовских состоят в нескольких частях Гвардии, то производить по тем, где придётся скорее»23.        
   Здесь стоит отметить, что «Высочайшие особы», в том числе представители трёх рассматриваемых нами домов, как правило, непосредственно получали звания флигель-адъютанта либо при вступлении на действительную службу, либо немного позднее. Отсутствие такого пожалования (либо неполучение следующих свитских званий: генерала Свиты Е.И.В. и генерал-адъютанта) означало форму немилости со стороны царствующего Императора. В частности, принц Николай Петрович Ольденбургский, первоначально бывший флигель-адъютантом, после вынужденного выхода в отставку «по болезни» и последующего возвращения в строи не получил свитское звание вновь24. Сходным образом, Николай Максимилианович Лейхтенбергский, будучи генерал-майором Свиты, за боевое отличие был произведён в генерал-лейтенанты, но не назначен генерал-адъютантом из-за своего неподобающего брака: для него изобрели совершенно уникальное звание «генерал-лейтенанта Свиты»25          
   Император Александр III, вообще сильно сокративший численность Свиты, непомерно раздутую его отцом, оказался скуп на пожалования своих родственников из боковых ветвей. При нём лишь тот же самый Николай Максимилианович получил, наконец, генерал-адъютантство вместе с повышением в полные генералы, да и то по случаю 25 -летнего юбилея своего пребывания на посту президента Минералогического общества, а на самом деле потому, что Император, как известно, благоволил именно к нему в отличие от его братьев26.        
   Кстати, к этому же царствованию относится появление следующего документа, регулирующего военную службу Августейших особ. Высочайшим повелением от 2 января 1885 года установлено «производство всем членам Императорского Дома, по достижении ими совершеннолетия, по старшей из тех частей Гвардейских войск, в которые они зачислены при рождении, не взирая на то, где будут нести службу»27.     
   Нам же значительно более важен прилагавшийся к этому тексту «Высочайше одобренный 8 марта того же года список Особ Императорского Дома, состоящих в обер-офицерских чинах, а также малолетних, числящихся в частях войск...»28 В этом списке наряду с собственно Романовыми поименованы подпоручик Преображенского полка принц П.А. Ольденбургский, поручик гвардейской пешей артиллерии герцог Г.Г. Мекленбург-Стрелицкий и подпоручик той же артиллерии герцог М.Г. Мекленбург-Стрелицкий 29. Это означает, по крайней мере, то, что правила их чинопроизводства были тождественны применявшимся по отношению к полноправным  членам Императорской фамилии.      

    При Николае II количество лиц Свиты вновь возросло, хотя и не настолько, как в царствование Александра II. Звание генерал-адъютанта получили в разное время и принц Евгений30, и принц Георгий31 Максимилиановичи Лейхтенбергские. Что же касается нелюбимых Александром III Мекленбургских, то Георгий Георгиевич, умерший в чине генерал-майора, так и не был назначен ни флигель-адъютантом, ни генералом Свиты, хотя и командовал гвардейским полком, а затем бригадой32; Михаил же Георгиевич удостоился генерал-адъютантства только в 1916 году за боевое отличие33. Самые младшие Лейхтенбергские (Александр и Сергей Георгиевичи), как и принц Пётр Александрович Ольденбургский (приходившийся зятем Николая II через его сестру Великую Княгиню Ольгу Александровну), успели побыть флигель-адъютантами, а последний - даже генералом Свиты34. Можно также добавить, что в качестве флигель-адъютанта отметился, причём отнюдь не вскользь, один из Лейхтенбергских, не имевших династического статуса, - Николай Николаевич35.   
  Следует отметить, что свитское звание давало большие преимущества его обладателю: флигель-адъютанты, не занимая должностей в строю, производились в чины вне вакансий, т.е. быстрее своих сверстников36.            
  Несмотря на то, что порядок чинопроизводства Высочайших особ постоянно усложнялся, это не помешало большинству представителей трёх рассматриваемых ветвей достигнуть самых высоких чинов. Впрочем, то же самое можно сказать и в отношении собственно членов Дома Романовых.        
   Как мы видим, в том, как обстояло дело с прохождением военной службы у представителей основной линии дома Романовых, с одной стороны, и его боковых ветвей, с другой, просматривается явная аналогия.      
   Что же касается хозяйственно-имущественных дел Лейхтенбергских, Ольденбургских и Мекленбургских (в России и за рубежом), то они были устроены совершенно особым порядком.
   Характерной особенностью, общей для всех трёх фамилий, является то, что, появившись и затем утвердившись в России, они получали всевозможные материальные и прочие блага от Российских Императоров и при этом продолжали сохранять значительные интересы (движимость и недвижимость) за границей, зачастую не брезгуя приумножать их за счёт своей новой родины.        
   Весьма показательной в данном отношении является длинная, полная перипетий история фамильного майората герцогов Лейхтенбергских. Родоначальник этого дома — принц Евгений Богарне,— сознавая, что с точки зрения принципов легитимизма (а на дворе были 20-е годы XIX века) его происхождение достаточно сомнительное, предпринял ряд шагов, чтобы устранить шаткость подобного положения. Во-первых, Е.Богарне очень удачно распорядился полученным от Венского конгресса при содействии Императора Александра I пятимиллионным отступным; во-вторых, он выторговал у баварских королей огромные привилегии себе и своим наследникам, в частности, довольно широкую автономию для княжества Эйхштедт, даже большую, чем та, которой пользовались медиатизированные дома Германии, составлявшие 2-ю часть «Готского альманаха». Все эти достижения были зафиксированы в духовном завещании принца Евгения, датированном 18 февраля 1824 года37.     
   Его дети успешно продолжили дело, начатое отцом. Герцог Карл-Август Лейхтенбергский вернул, согласно конвенции от 17 ноября 1834 года, баварской короне часть прав самоуправления, судебных и полицейских функций в Эйхштедте за сумму в 1,4 миллиона флоринов. При этом подтверждалось положение Лейхтенбергских как первого среди княжеских родов Баварского Королевства, следующего по старшинству непосредственно за царственных Виттельсбахами38. Чуть позже, декларацией от 31 декабря того же года герцог обратил княжество Эйхштедтское в майоратный фидеикомисс, т.е. земельную собственность, отчуждавшуюся и передававшуюся по наследству в особом порядке, в первую очередь, при условии соблюдения примогенитуры (старшинства в роде)39. Этот акт был ратифицирован королевским декретом 28 марта 1838 года40.      
   В этот период следующий 3-й герцог Лейхтенбергский, Максимилиан, переехал на постоянное жительство в Россию в качестве мужа старшей дочери Николая I. Всемогущий Император осыпал зятя, как из рога изобилия, всяческими милостями, но поставил вопрос об отказе от «баварского наследства». В то же время Максимилиан, как мог, исподволь, незаметно, оберегал от властного, не терпящего прекословии царя свои западноевропейские владения. Герцог пошёл навстречу тестю лишь во второстепенном. В своей последней воле Максимилиан Лейхтенбергский настаивал на безусловном сохранении существовавшего положения. Всё это было проигнорировано Николаем I после кончины герцога.     
   Вследствие малолетства новоиспечённых членов Императорской фамилии — князей Романовских, герцогов Лейхтенбергских — были назначены опекуны: их мать, Великая Княгиня Мария Николаевна, и наследник цесаревич, будущий Император Александр П. Для управления делами опеки учредили особую комиссию под председательством Министра Императорского двора генерал-адъютанта графа В.Ф. Адлерберга и в составе шталмейстера и управляющего двором Великой Княгини (позднее обергофмейстера), известного музыканта графа М.Ю. Виельгорского и действительного статского советника и камергера (впоследствии обер-шенка) А.В. Веневитинова, брата знаменитого поэта41.     
   Князь Николай Максимилианович вспоминал: «В 1852 году скончался мой отец. Николай Павлович, желая порвать всякие связи нашей семьи с Германией, приказал, с разрешения короля баварского, приступить к продаже княжества Эйхштедт и остального имущества в Баварии...»42 Именно это и стало первоочередной задачей вышеозначенной комиссии.   
   Для исследования состояния зарубежных владений и капиталов, оставшихся после Максимилиана, ею был направлен действительный статский советник Ру де Дамиани, который установил, что недвижимость оценивается в сумму 2985 тыс. рублей, а различные формы помещённых капиталов составляют в целом 1914 тыс. рублей43.     
   После этого декларацией 10/22 сентября 1853 года, данной от имени Великой Княгини Марии Николаевны, было объявлено о намерении уничтожить майоратный фидеикомисс44. Декретом от 25 февраля 1854 года король Баварии Максимилиан II упразднил фидеикомисс и перевёл имущество, его составлявшее, в форму аллодиальной собственности, которая в том же году была выкуплена баварским правительством. Одновременно теряли силу все права и привилегии, ранее пожалованные короной Евгению Богарне и его сыновьям45. Герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский уже в начале XX века отметил в своей брошюре «Семейное предание»: «...княжество Эйхштедтское, по желанию Николая Павловича, было продано баварскому правительству, и внуки принца Евгения стали чисто русскими, будучи все уже православными»46.               
   Следующий этап в развитии этой истории относится уже к концу XIX века. В декабре 1890 года в Париже после кратковременной тяжелой болезни скончался старший в роду — Князь Николай Максимилианович, 4-й герцог Лейхтенбергский. Из-за морганатического брака он не мог завещать по своему усмотрению главенство в фамилии и сопряжённые с ним прерогативы — все это перешло к его брату Князю Евгению Максимилиановичу. Но супруга последнего, герцогиня Зинаида, урождённая Скобелева, жаждала большего: её заветной мечтой было обладать бриллиантами императрицы Жозефины (Богарне), которые вместе с другим личным имуществом покойного достались его сыновьям47. Подстрекаемый женой, герцог Евгений опротестовал завещание старшего брата, ссылаясь на существование так называемого «майората драгоценных камней»48. Его особенно рьяно поддержал Великий Князь Алексей Александрович, с которым при живом муже фактически сожительствовала Зинаида. Однако созданная для рассмотрения данного вопроса комиссия из высших сановников и юристов Империи (министры: двора и уделов — граф И.И. Воронцов-Дашков, финансов — С.Ю. Витте, юстиции — Н.А. Манасеин и обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев) установила, что даже если бы подобный «майорат» и существовал (в чём многие открыто выражали сомнение), то в любом случае он не имел бы силы на территории Российской Империи49. Это решение с радостью утвердил Александр III, не питавший особых симпатий к Князю Евгению и его морганатической супруге Зинаиде. Одновременно он пожаловал сыновьям покойного Николая Максимилиановича титул герцогов Лейхтенбергских50 и приказал зачислить их на действительную службу в старшие полки гвардии51.   
   Не обошлось без накладок и в хозяйственных делах Ольденбургских. Настоящую проверку на прочность им пришлось испытать в 1880-х годах, когда скончался глава обширного семейства — принц Пётр Георгиевич. После оглашения его завещания выяснилось, что основным наследником стал вовсе не старший сын — Николай, а следующий — Александр. Почему же оказалась возможной такая ситуация?      
   Дело в том, что ещё в 1863 году принц Николай Петрович обвенчался с нетитулованной дворянкой Марией Ильиничной Булацель. Это был явный морганатический брак. Немецкая родня встретила данное событие без энтузиазма, но и без негодования; чуть позже для супруги принца даже придумали титул графини фон Остернбург. Не так посмотрели на дело при Русском дворе, и Николай Петрович вынужден был выйти в отставку с формулировкой «по болезни», лишь спустя три года благодаря содействию Великого Князя Николая Николаевича ему разрешили вновь поступить на службу, да и то со значительным понижении в должности52. Тогда же и появился пресловутый «Кодицилл к духовному завещанию» принца П.Г. Ольденбургского от 12/24 июня 1863 года, согласно которому «всё майоратное имущество, как движимое, так и недвижимое, со всеми его преимуществами назначено принцу Александру Петровичу, принц же Николай Петрович должен считаться относительно права наследия за младшего сына». Одновременно принц Николай Ольденбургский подписал отречение за своих потомков от прав на родовое имущество и места в ольденбургском великогерцогском престолонаследии53.  Точно такие же формальности пришлось проделать принцу Константину Петровичу после его вступления в неравнородный брак в 1882 году с Агриппиной Джепаридзе, ставшей после замужества графиней Зарнекау 54.     
   Остаётся только констатировать, что женитьба на любимых женщинах фактически стоила карьеры обоим братьям, и, таким образом, им не суждено было познать всех выгод того исключительного положения, каким, несмотря ни на что, пользовались принцы Пётр Георгиевич и Александр Петрович Ольденбургские.     
   Наконец, завершить имущественную тему нужно рассказом о том, как обстояло дело в семействе Мекленбургских.       
   Немалый скандал разгорелся вследствие попытки Великой Княгини Екатерины Михайловны завещать своим детям Михайловский дворец. При этом она (точнее, составлявший её духовную К. П. Победоносцев) ссылалась на то, что Александр I высочайшим повелением от 30 августа 1825 года пожаловал дворец Великому Князю Михаилу Павловичу в вечное и потомственное пользование55. Император Александр III совершенно иначе толковал законодательство на этот счёт. Результатом стало то, что Победоносцев утратил последние остатки доверия со стороны своего Августейшего ученика. С тех пор (середина 1890-х годов) до настоящего времени в величественном творении К. И. Росси размещается Русский музей имени Александра III.        
  После выселения оттуда принцы Мекленбургские приобрели обширный особняк по адресу: набережная Фонтанки, 46. В нём они прожили вплоть до революции56. В наши дни там можно обнаружить ночной клуб «У графини Карловой».    
   К числу владений этой семьи принадлежали также Каменноостровский дворец, дом в Петергофе («за Гербом»), громадное имение в Полтавской губернии — Карловка и совсем небольшое в Санкт-Петербургской (Санкт-Петербургского уезда) — Жабино; кроме того, было поместье в Мекленбурге — Ремплин57.      
   Возвращаясь к Лейхтенбергским, можно перечислить их основную собственность. Как известно, после бракосочетания Марии Николаевны и Максимилиана Лейхтенбергского Николай I распорядился начать постройку отдельного дворца для них. К 1844 году сооружение (по проекту архитектора А.И. Штакеншнейдера) было завершено, и новый дворец получил название Мариинского58. Впоследствии, после смерти Марии Николаевны и её второго мужа графа Г.А. Строганова, здание вернулось в казну, и затем его предназначили для работы Государственного совета.      
   Помимо дворца герцоги Лейхтенбергские владели крупным имением Сергиевкой (Сергиевской дачей) в Петергофском уезде Санкт-Петербургской губернии. В находящейся поблизости Троице-Сергиевой пустыни были погребены некоторые из членов этого семейства.
   После отселения из Мариинского дворца они занимали дом на Английском проспекте, 18. Герцогу Николаю Николаевичу принадлежал крупный земельный участок по Каменноостровскому проспекту, 64, а также имение Горы в Валдайском уезде Новгородской губернии. Его брат Георгий проживал по адресу: Английская набережная, 22 59.  
   Что же касается Ольденбургских, то для них архитектором В.П. Стасовым был выстроен дворец на набережной Невы возле Троицкого моста, в котором они и пребывали до 1917 года, а ныне в нём размещается Санкт-Петербургская государственная академия культуры. Своё кавказское имение Гагры принц Александр Петрович прославил устроением бальнеологического курорта60.       
   Как можно видеть, на ведение дел представителями трёх рассматриваемых фамилий влияли, в первую очередь, следующие факторы: их иностранное происхождение и связанное с этим значительное имущество за рубежом, а также проблема морганатических браков.  
   Таким образом, фамилии Лейхтенбергских, Ольденбургских и Мекленбургских занимали в Российской Империи совершенно особое положение, как бы промежуточное между Династией Романовых и высшей титулованной аристократией.    
   Впрочем, представители этих трёх фамилий наряду с собственно Романовыми входили в число так называемых «Высочайших особ», а Лейхтенбергские — даже в состав самой Императорской Фамилии, являясь, если так можно выразиться, её ассоциированными членами. С течением времени, когда семьи слишком разрослись, их статус эволюционировал применительно к конкретным историческим условиям. Неизменным оставалось то, что все они, как потомки российских императоров по женской линии, были лишены права пользования доходами из Министерства Двора и Уделов, а, с другой стороны, сохраняли независимость от воли русского царя в выборе вероисповедания. Нужно также добавить, что для рассматриваемых фамилий столь же острой, как и для самих Романовых, являлась проблема морганатических браков. В случае Лейхтенбергских, Ольденбургских и Мекленбургских она осложнялась ещё и тем, что они находились под двойным прессом ответственности: перед Российским Императором и своим германским главой того или иного дома.    
   Они принесли немало пользы новому Отечеству - России, служа в армии, занимаясь благотворительностью, внесли свой вклад в русскую культуру. Вместе с тем нельзя не заметить, что все три семьи поставили себя в России на положение «бедных родственников», или «приживалов» при дворе «богатых» Романовых. Но то была своего рода мимикрия, так как на самом деле родственники вовсе не были бедны. Их содержание стало нелёгким бременем для русской казны.        
   Необходимо отметить, что в положении каждой из трёх фамилий были свои нюансы. Прежде всего это касается Лейхтенбергских, которые, строго говоря, по своему происхождению (Богарне отнюдь не принадлежали к числу высшей французской аристократии) относились не к владетельным, а скорее к титулярным родам и были куда менее знатными, чем и собственно Романовы, и Ольденбургские с Мекленбургскими. Тем не менее, волеизъявлением Николая I потомки Евгения Богарне вошли в состав императорского дома и даже получили место в российском престолонаследии! Этого не произошло с двумя остальными семьями: они продолжали оставаться подданными своих германских государей и иметь значительные интересы за рубежом, хотя, судя по всему, в качестве своей родины воспринимали всё же Россию.         
   Можно также добавить, что положение, которое занимали в России Лейхтенбергские, Ольденбургские и Мекленбургские, не являлось чем-то уникальным в своём роде: были и западноевропейские аналоги. Схожим статусом обладал дом Баттенбергов/Маунтбэттенов (Battenberg/Mountbatten) в Великобритании и ветви de Borbon-Dos-Sicilias у Borbon, de Baviera у Borbon, d'Orleans у Borbon (герцоги де Гальера) в Испании. Две последние к настоящему моменту уже угасли, а Маунтбэттены и одна из линий неаполитанских Бурбонов по-прежнему сохраняют определённое значение как ближайшие родственники британской и испанской королевских династий.       
   Основные линии всех трёх рассматриваемых в данной работе монарших фамилий прекратились соответственно в 1974 Лейхтенбергские, в 1932 российские Ольденбургские и 1934 годах Мекленбург-Стрелицкие. Но и в наши дни существуют их потомки, произошедшие от морганатических браков, таким образом, нельзя сказать, что история Лейхтенбергских, Ольденбургских и Мекленбургских закончилась окончательно.
----------------------------------
   1 Е.И.В. князь Николай Максимилианович. Очерк моего детства и юношества // Русская старина. 1890. № 5. С. 476-481: Официальные записки по разным предметам. Бм.., б.г. С. 6-8,10—12,17—18: Свод законов Российской империи. Т. 1. СПб., 1906. С. 146 прим., 147 прим., 149 прим.
   2 Русский биографический словарь. Т. 12. С. 246-257.
   3 Красюков Р. Г. Русская ветвь Мекленбург-Стрелицкого дома // Историческая генеалогия. 1994. № 3. С. 37-44.
   4 Свод законов. Т.1. Ст. 62-64.
   5 Официальные записки по разным предметам. С. 3-4.
   6 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Собрание 2-е. Т. 14. № 12501, 12642.
   7 Там же, т. 15. № 13306, т. 16. № 14896, т. 18. № 17053, т. 20. № 18843, т. 22. № 20851, т. 24. № 23713, т. 27. № 25990, 26840.
   8 ПСЗ. Собр. 3-е. Т.6. № 38 51.
   9 Свод законов. Т. 1. Ст. 146-147.
   10 Официальные записки по разным предметам. С. 43.
   11 ПСЗ.Собр. 1-е. Т. 30. №23591.
   12 Корф М.А., гр. Записки. М, 2003. С. 296.
   13 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 395. Оп. 47. Л 1180. Л. Моб.
   14 Черных В.А. Третье поколение российской ветви Ольденбургского герцогского дома // http://www.peoples.ru/family/dynasty/olidenburgskie/
   15 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 556. On. 1. Д. 418. Л. 1-5 об.
   16 Свод законов. Т. 1. Ст. 36.
   17 Там же, ст. 188.
   18 ПСЗ. Собр. 2-е. Т. 44. № 46632,46633, т. 53. № 56682, т. 54. № 59267. Списки титулованным родам и лицам Российской Империи. Издание Департамента герольдии Правительствующего Сената [под руководством герольдмейстера Н.И.Непорожнева]. СПб, 1892. С. 119.
   19 Мосолов А. А. При дворе последнего Российского императора. Записки начальника канцелярии Министерства Императорского двора. М, 1993. С. 74. Списки титулованным родам и лицам. С. 49.
   20 Витте С.Ю., гр. Воспоминания. М, 1960. Т. 1. С. 429.
   21 РГВИА. Ф. 489. On. 1. Д. 7103. Л. 200 об.
   22 Епанчин Н.А. На службе трёх императоров. Воспоминания генерала от инфантерии. М., 1996. С. 98, 100.
   23 РГВИА. Ф. 400. Оп. 9. Д. 6753. Лл. 1-1 об.
   24 Там же, ф. 400. Оп. 9. Д. 20572. Лл. 2-3 об.
   25 Милорадович Г.А. гр. Список лиц Свиты их величеств с царствования императора Петра I по 1886 год. Киев, 1886. С. 75, 195.
   26 Русский биографический словарь. Т.10. С. 178-179.
   27 РГИА. Ф.552. Оп. 2.Д. 1.Л. 1.
   28 Там же, лл. 2-5.
   29 Там же, л. 5.
   30 РГВИА. Ф. 409. Оп.1. Д. 133310. Л. 17 об.
   31 Список генерал-адъютантам, генерал-майорам и контр-адмиралам Свиты Его Величества и флигель-адъютантам по старшинству. Составлен по 20 февраля 1911 г. СПб., 1911.С. 48.
   32 РГВИА. Ф. 400. Оп. 10. Д. 835. Лл. 2-3 об.
   33 Там же, ф. 970. Оп. 3. Д. 2277. Л. 75 об.
   34 Список генералам по старшинству на 1914 год. СПб., 1914. С. 869.
   35 РГВИА. Ф. 970. Оп. 3. Д. 2268. А. 39об.
   36 Редигер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. М., 1999. Т. 1. С. 53.
   37 Официальные записки по разным предметам. С. 6-8.
   38 Красюков Р.Т. Герцоги Лейхтенбергские // Дворянский календарь: справочная родословная книга российского дворянства / Отв. ред. А.А. Шумков. Тетрадь 5. СПб., 1998. С. 72-73.
   39 Официальные записки по разным предметам. С. 10-11.
   40 Там же, с. 12.
   41 РГИА. Ф. 542. On. 1. Д. 18. Лл. 2-2 об.
   42 Е.И.В. князь Николай Максимилианович. Указ. соч. С. 478.
   43 РГИА. Ф. 542. On. 1. Д. 21. Ал. 26-32.
   44 Официальные записки по разным предметам. С. 17.
   45 Там же, с. 18.
   46 [Лейхтенбергский Г., гц.] Семейное предание. СПб., 1914. С. 9.
   47 Официальные записки по разным предметам. С. 44-47.
   48 Там же, с. 58-61.                              
                                                    
                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  
   49 Витте С.Ю., гр. Указ. соч. Т. 1. С. 426-428.                                           
   50 Официальные записки по разным предметам. С. 43.
   51 РГВИА. Ф.400.Оп. 14. Д. 16330. Ал. 16-19.
   52 Там же, ф. 400. Оп. 9. Д. 20572. Л. 2 об.
   53 РГИА. Ф. 552. On. 1. Д. 512. Лл. 4 об.-5.
   54 Там же, ф. 552. On. 1. Д. 514. Лл. 11-12.
   55 Государственный архив Российской федерации (ГАРФ). Ф. 694. On. 1. Д. 165. Лл. 3,20, 33.
   56 Almanach de St.Petersburg. Cour, monde & ville. M.O. Wolf, 1913-14. P. 165.
   57 РГИА. Ф. 556. On. 1. Д. 330. Лл. 4-5, д. 375. Л. 1-1 об.
   58 Корф М.А., гр. Указ. соч. С. 288.
   59 РГВИА. Ф. 970. Оп. 3. Д. 2268. Л. 47.
   60 РГИА. Ф. 552. On. 1. Д. 512. Ал. 2 об.-З.