Главное меню
Михаил Делягин
Овраги на бумаге и в реальности
О внутренних противоречиях в «идеологии Путина» и нестыковках ее постулатов с государственной практикой
Выступления президента Путина последнего времени производят сильное впечатление. Порою кажется, что из привычной скорлупы вылупляется подлинный государственный деятель.
…По бюрократическому преданию, ознакомившись с подготовленной под руководством Грефа в 2000 году «Стратегией 2010», тогдашний премьер со вздохом произнес: «Гора родила мышь…» А потом просветлел ликом и добавил: «Хорошо, хоть не таракана». И, похоже, с того времени страна так и не перестала жить этой непреходящей радостью. Тем не менее, если не отвлекаться на отдельные небесспорные оценки, которые встречаются в текстах президента (в том числе и в Послании), нельзя не обратить внимание на очевидное.
Путин демонстрирует понимание ситуации
Так, начало Послания Федеральному собранию, фиксирующее надвигающийся кризис, рост напряженности и вызревание конфликтов в наползающей на Россию глобальной грозе, вызывает в памяти прямую ассоциацию со сталинским «мы должны пробежать за десять лет дистанцию, которую мир прошел за 50, а то и 100 лет, — иначе нас сомнут».
Привычные разговоры о необходимости учета долгосрочной перспективы венчаются четкой констатацией того, что именно «ближайшие годы будут решающими и, может быть, даже переломными, и не только для нас, а практически для всего мира» — и следовательно, для этой долгосрочной перспективы тоже.
Понимание значения пассионарности нации в глобальной конкуренции — да и реабилитация самого этого термина — вполне соответствует ситуации и общественным ожиданиям (до такой степени, что ни один отмороженный общечеловек не обвинил Путина в «нацизме», и дело не в цензурных соображениях).
Прямое указание на то, что рост потребления и успех в глобальной конкуренции возможны только при условии перехода на новый технологический уклад, свидетельствует не просто о расширении кругозора, но и о появлении экономической грамотности, отходе от либеральной бессмыслицы об «интеграции в мировое сообщество» как панацеи от всех бед.
Понимание ограниченности идеи личного благосостояния, бессмысленности «работы каждого на себя, <…> если за порогом твоего дома разруха» — четкое выражение мироощущения российского бизнеса и среднего класса, очень важный и своевременный шаг от оголтелого либерализма к интересам общества.
Таким образом, Путин демонстрирует адекватность, а многие его постулаты вполне операбельны: понятно, как и кто должен их претворять в жизнь.
Задачи и механизмы: ключи к замку не подходят
При всем при этом многие намечаемые Путиным действия категорически не соответствуют очерченным проблемам, а часто и поставленным задачам.
Путин говорит о необходимости обеспечения людей доступным жильем — и в принципе игнорирует самый простой и естественный механизм: направление накопительных пенсионных взносов на строительство домов для последующей сдачи в социальную аренду.
«Главным направлением нашего удара» Путин называет создание 25 млн модернизированных рабочих мест, но совершенно не упоминает, что может производиться на этих местах после присоединения России к ВТО на вполне кабальных условиях. Точно так же он выдвигает лозунг развития сельского хозяйства, но никаких механизмов его хотя бы выживания в рамках ВТО он не приводит.
Единственное сказанное о механизме создания 25 млн качественных рабочих мест за семь лет («к 2020 году»): «Поручаю правительству в двухгодичный срок разработать и внедрить национальную систему оценки качества профессионального образования». Два года из семи уйдет только на подготовку к оценке системы образования — сколько же уйдет на саму оценку? На восстановление самой этой системы?
И кому вообще нужна будет эта система, если продолжится массовое привлечение дешевого и неквалифицированного (а хоть бы и легального) труда мигрантов? Ведь он убивает любой стимул к техническому прогрессу: никто не будет покупать экскаватор, если десяток «трудолюбивых соотечественников» выкопают ту же канаву дешевле.
Президент долго, со вкусом и весьма неубедительно обсуждал неприемлемость прогрессивной шкалы подоходного налога. Разговоры о том, что эта шкала обязательно ударит по среднему классу, достойны «Эха Москвы», но не более: казалось, что мешает президенту установить повышенную ставку только для богатых? И почему Россия должна именно в этом вопросе продолжать упорно отрицать весь мировой опыт?
И при этом он ничего не сказал о реальной беде России — о регрессивном характере обязательных социальных взносов, из-
Впервые за четверть века национального предательства президент России заговорил о необходимости «публичного мониторинга качества медицины, образования, научных результатов, востребованности учреждений культуры» и дал сроки подготовить предложения за первый квартал следующего года. Но он не описал главного — цели этого мониторинга. Если плохие больницы и «невостребованные» учреждения культуры будут просто закрывать, как собираются делать с вузами, оставляя людей вообще без медицинской помощи и доступа к культуре, этот мониторинг, о котором вопиет общество уже лет десять, окажется вредным.
Говоря о дефиците сострадания и солидарности, о поддержании традиционных ценностей, Путин умалчивает о главном, что разрушает общественную нравственность, — о безнаказанности воров и начальников, столь ярко демонстрируемой, например, «делом Сердюкова». И разговор о коррупции не содержит конкретных механизмов борьбы с ней, без которых любые признания только режут ухо.
Прекрасны слова «мы не допустим появления… замкнутых этнических анклавов со своей неформальной юрисдикцией, живущих вне единого правового и культурного поля страны, с вызовом игнорирующих общепринятые нормы, законы и правила». Однако уже следующий абзац обесценивает эту декларацию полностью: «Я обращаюсь к главам республик в составе Российской Федерации, к губернаторам, мэрам крупных городов. Это прежде всего ваша задача».
Не говоря о логическом разрыве («мы не допустим», а задача ваша), это разрыв смысловой: проблемы возникновения подобных анклавов не решаются на уровне региона и города (особенно когда анклав возникает в масштабах целых регионов), это задача федеральной политики. Ну не может, в принципе не в состоянии губернатор, например, Ставропольского края остановить «этническую чистку» русского населения, которая, насколько можно понять, подспудно идет там в последние годы!
(О внутренних противоречиях путинской инициативы предоставления российского гражданства гражданам СССР, Российской империи и их потомкам — читайте в материале Семена Уралова на стр. 20)
Огромное количество разнообразных мер, включая повышение оплаты бюджетников и развитие детей, перекладывается на плечи регионов. Между тем увеличение финансирования их при помощи передачи им налогов на малый бизнес и иных мер носит заведомо недостаточный характер. В условиях жесточайшего кризиса долгов, в пучины которого погружаются бюджеты большинства регионов России, возлагать на них исполнение обещаний федеральных властей — значит дискредитировать эти власти и срывать эти обещания.
Указания Путина о возвращении России в Сибирь и на Дальний Восток прекрасны, но не сказано, как именно это можно осуществить. А что мешает хотя бы просто скопировать китайские программы привлечения российских студентов и пенсионеров? Ведь около 100 тыс. россиян бежали в Китай и постоянно проживают там во многом благодаря именно этим программам! Понятно, что перечень подобных сюжетов можно продолжать почти бесконечно.
Идеи и практика: а васьки слушают, едят, пьют и гуляют
Президент выдвигает формулу, способную сплотить вокруг него всю страну, весь народ и в первую очередь — наиболее активных представителей «непримиримой» оппозиции: «Ответственность за страну формируется не лозунгами и призывами, а когда люди видят, что власть прозрачна, доступна и сама «вкалывает»… учитывает общественное мнение. Власть не должна быть изолированной кастой».
Вот только неясно, какую страну имел в виду Путин, потому что в тексте Послания даже не упоминаются механизмы, способные хотя бы приблизить нынешнюю власть к указанному состоянию.
В самом деле: заявления Путина в своей наиболее разумной, реализуемой и важной для общества части полностью опровергаются политикой его же собственных назначенцев!
Например, Путин приветствует рождаемость. Тактично не вмешиваясь в личные решения женщин, он вопреки либеральным «специалистам» говорит о необходимости доведения среднего числа детей в семье до трех (то есть о почти двукратном его повышении) и даже о стимулировании рождения третьего ребенка, причем именно в регионах с наихудшим демографическим положением, о чем многократно говорилось общественностью.
Но эти правильные слова звучат на фоне планов введения ювенальной юстиции, представляющей собой механизм разрушения семьи и изъятия детей именно у обеспеченных родителей — вместе с частью жилплощади.
Путин заговорил о морали, духовности и традициях. Это прекрасно, но его слова по-
Президент Путин произнес не менее прекрасные слова о важности школы, повысил педагогам зарплату (в райцентре Псковской области она составляла 5250 рублей в месяц) и причислил их с другими бюджетниками к «креативному классу».
Однако эти действия совершаются на фоне куда более масштабного процесса — реформы образования, попросту уничтожающей его и осознанно нацеленной на подготовку не специалистов, а «квалифицированных потребителей», по точной оценке прошлого министра образования, о котором уже пожалели, сравнив с министром нынешним.
Ректоры вузов по всей стране с ужасом повторяют: «Нельзя дать высшее образование тому, у кого нет среднего». Даже гуманитарные вузы вынуждены первые два года учить студентов тому, что должны были им дать старшие классы средней школы. Это тем более удивительно, если вспомнить, что одной из официальных целей реформы образования было преодоление разрыва между школьной и вузовской подготовкой.
С 1 июля полным ходом идет реформа бюджетных организаций, официальной целью которой является «повышение платности бюджетных услуг». Что автоматически означает «снижение доступности» — и это касается не только высшего, но и нормального среднего образования.
Едва ли не главным с содержательной точки зрения тезисом Путина стал призыв к «деофшоризации», к осознанному участию в международной конкуренции юрисдикций. Строго говоря, это дальнейшее развитие провозглашенного им лозунга о переходе России с 120-
А какова реальность? О ее изменении можно судить по «сигналам», как стало модно говорить в последнее десятилетие, посланным этой тусовкой российскому обществу (включая бизнес).
Итак, Путин призывает к деофшоризации, обещая среди прочего улучшение практики правоприменения и прекрасно понимая, похоже, что российский бизнес, включая госкомпании, бежит в офшоры не только за низкими налогами, но в первую очередь от силового рэкета, плавно переходящего в бандитизм. В конце концов это же он еще в середине 2000-
И вот сегодня Путин вновь заявляет о необходимости улучшения правовой ситуации. Говорит это на фоне мести российским сиротам за недостаточно толерантное отношение американского руководства к российским силовикам, мучительно умерщвляющим подследственных («список Магнитского»), и освобождения из-
Таким образом, правящая тусовка множеством рыл и на множестве примеров неустанно и с исключительной эффективностью разъясняет обществу: беспредел, от которого вас тошнит, будет не то что продолжен, а еще и усилен! Как на этом фоне будут воспринимать президента, рассказывающего о деофшоризации и благих последствиях улучшения инвестиционного климата?
…Как писал Марк Твен по схожему поводу, «опустим занавес жалости над этой сценой».
источник